... Она села прямо на грязные, порыжевшие, бегущие далеко вниз, к воде, ступеньки, бесконечно устало прислонилась к высокому парапету и, закрыв глаза, укрылась старым, видавшим виды плащом. Прохожие не замечали ее, как не замечают брошенного грязного котенка, который притулился рядом с ней. - Бродяга бродягу видит издалека.. – Грустно улыбнулась она, приподняв полу материи, служившей девушке защитой от дождя, и тонкой, аристократичной рукой подтянув гибнущее животное к себе.. «Гибнет, как и все в этом мире, гибнет от поселившегося бессердечия, жестокости и равнодушия.. Печально видеть еще один обреченный мир, душа которого уже бьется в агонии»….
Снова приподнялся капюшон и тусклые, уставшие от обыкновенной очередности привычных действий, уставшие от тупой боли, которая поселилась в глубине ее души, глаза оторвались от бессмысленного созерцания серого асфальта на таких же серых прохожих. Сейчас, эта фигура, в потрепанном плаще, которую бродяжки и бедняки принимали за «свою», созерцала последние мгновения  этого мира.
И вновь тяжкое бремя ложилось на хрупкие плечи этой девушки. «Все просто.. Рутинно.. С последним движением захлопнуть двери в эту реальность и «меченных» перевести в другое ее отражение» Пока этот мир еще бился за свое существование, была время вспомнить. Пусть даже она гнала от себя все мысли и воспоминания – эти картины все равно вставали перед ее глазами..
Свое настоящее имя она давно сменила на прозвище. Теперь ее звали Сиринга. На данный момент ей около шести тысяч лет, хотя глядя в ее юное лицо, не дашь больше шестнадцати. Волосы такие же как и были, каштановые с рыжинкой, в тот день, когда она покинула свой родной мир. Глаза столь пронзительно зеленые, как весенний мох на сосне. А на лице скорбь.. Больше никогда это миловидное личико не улыбалось..
Став помощницей Госпожи Смерти, девушка разучилась смеяться. Теперь, она была той сущностью, Закрывающей, которая закрывает безнадежно гибнущие миры, не позволяя распространяться причине гибели, заразе. Существовали и другие, они звались Очистители, наемники, уничтожающие в закрытом мире причину гибели.
Многие миры мелькали перед ее невидящим взором.. Каменистая пустыня, пустые дома, почерневшие опавшие листья, исписанные листы и бездушный ветер, перегоняющий пыль.. Ни птиц, ни звезд – бездушно и кроваво-красное освещение – вот что составляет мертвый мир. А в ядре силится вырваться изначальный Хаос – смерть без надежды на что-либо..

Сирин не могла спасти этот  мир, она могла лишь забрать с собой тех, кто должен жить и это крошечное тельце, прижавшееся к ее боку, чувствующее силу и излучая надежду. Взяв котенка под животик, девушка перенесла его колени, невзирая на то, что капающая вода и грязь пачкала ее костюм. С нежностью провела по худенькому дрожащему тельцу и прижала к груди, силясь защитить от неизбежного.. В это момент душа последний раз шевельнулась в огне смерти и затихла на веки.
Сирин глубоко вздохнула, последняя гроза, так же сопровождавшая агонию утихла. Подняв глаза к окрашивающемуся в закатные цвета небу, девушка прошептала: Aurene Kolore.. Все меченые существа перенеслись далеко отсюда. Казалось, что этот мир жив и завтра наступит новый день.. Но это была горькая ложь.. Здесь новое утро не начнется никогда.. Попустив правую руку на постепенно чернеющую траву, последовали слова: Morento Sarive, Lare no Faure.. Утих легкий шепот заветных слов, а вокруг начался ад.. Одинокая фигура в старом потрепанном плаще поднялась с проржавевших за миг ступенек и медленно спускалась к воде. За ее спиной мир превращался в прах, пыль кольцами закручивалась и рассеивалась, мерно опускаясь на растрескавшуюся землю. Множество светлых огоньков поднялось из этой пыли  поднялось к пустому небосводу, чтобы появиться в другом, живом и настоящем мире..
Сирин, прижимая котенка к груди, спускалась к черной воде, а позади нее бушевал неистовый ветер, неся разрушения и поднимающий прах к небу. Осталась последняя ступенька, перед кромкой озера. Улыбнувшись испуганному котенку, она сделала шаг навстречу воде и исчезла в серебристом мареве. На берегу опустевшего мира остался только след изящной ножки и запах вишневого дерева, быстро рассеянный мрачной бурей..